Внутренняя эмиграция

Хотя концепция внутренней эмиграции тесно ассоциируется с Россией как до, так и после революции 1917 года, ее нельзя считать исключительно связанной с советским опытом, поскольку она существовала в другие времени и в других местах. Первое задокументированное использование этого выражения относится к Франции 1830-х годов, к периоду после падения монархии Бурбонов, когда господствующее место во французских судах занимали представители зажиточной буржуазии. Тогда это выражение относилось к одному из вариантов гедонизма. В 1839 году писательница Дельфина де Жирарден (Delphine de Girardin) написала о «внутренней эмиграции» (émigration intérieure), характерной для молодых людей высшего общества, и это настроение хорошо сочеталось с «неприязненным отношением к политике». Молодые аристократы предпочитали вечеринки, танцы и не хотели вмешиваться в войну или в политику, отметила она в одном из своих произведений.

В Германии в период правления нацистов выражение «внутренняя эмиграция» (Innere Emigration) использовалось для характеристики писателей и ученых, который были настроены против нацизма, но предпочли остаться в Германии после 1933 года. После Второй мировой войны очень долго обсуждался вопрос о том, является ли подобная позиция пассивного наблюдателя свидетельством морального банкротства. В Соединенных Штатах и в Соединенном Королевстве это выражение может быть относительно безобидным, и в последние несколько десятилетий оно использовалось для описания представителей движений хиппи, которые предпочитали жить в своих сообществах как во «внутренней эмиграции».

В самом буквальном смысле это выражение может означать «географическое место внутри своей собственной страны» — другими словами, речь может идти о депортации внутри своей собственной страны. В СССР после 1980 года подобную практику иногда называли «101 километр», имея в виду высылку «нежелательных лиц» на расстояние не менее 100 километров от столицы перед московской Олимпиадой, которая была проведена в том году. Однако перед этим многие другие люди, которых государство считало столь же нежелательными, сталкивались с такого же рода исключительными внутренними зонами, — это относилось к тем, кто вернулся из ГУЛАГа, поскольку им разрешалось жить на расстоянии не менее 25 километров от некоторых городов. Термин «propiska», намекающий на право проживания внутри зоны исключения, до сих пор используется в разговорах россиян для создания юмористического эффекта, когда речь заходит о таких вещах, которые сложно получить (например: «Я не смогу попасть в этот клуб, у меня ни прописки, ни регистрации»).

Однако выражение «внутренняя эмиграция» в советский период стало означать значительно больше, чем просто какое-то место, куда вы могли или не могли поехать. Вместо этого оно стало обозначать нечто более метафоричное: путешествие внутри самого себя или воображаемая перемена места. Оно означало что-то вроде «бегства в себя», и это позволяло многим людям быть более счастливыми, не имея при этом ничего общего с политикой и общественной жизнью.

Меня уже давно интересует вопрос о том, помогает ли эта концепция объяснить, почему Советский Союз просуществовал в течение долгих 70 лет. Многие просто отключались от реальной жизни, и, возможно, именно поэтому никто не думал о том, чтобы с ним покончить. Эти люди были слишком заняты прослушиванием классической музыки, чтением вызывавших жаркие споры книг и запоминанием наизусть поэтических произведений. Они предпочитали дожидаться того момента, когда система рухнет под собственным весом из-за своих внутренних противоречий.

Подобное умонастроение нашло отражение в старом советском анекдоте: «Мы делаем вид, что работаем, а они делают вид, что нам за это платят». Однако истинный смысл выражения «внутренняя эмиграция» состоит в чем-то более экстремальном, что можно выразить примерно так: «Они делают вид, что управляют, а мы даже не пытаемся делать вид, что нас это беспокоит». Разве это не привлекательное — хотя и нигилистическое — суждение? Похоже, что вновь настало время для этой идеи, но на этот раз она вдруг стала важной для миллионов людей на Западе. Какое мнение вы культивируете в эпоху политического отчуждения, когда значительная часть культуры вокруг вас — сплошная анафема? Каковы действующие правила для интеллектуального выживания?

В течение веков для многих русских писателей и художников идея «бегства в себя» и жизни вдали от актуальных политических проблем была жизненно важным навыком и даже своего рода формой искусства.

Для некоторых их них ссылка сначала была буквальной и географической, и только потом становилась психологической. Так, например, Пушкин в 1820-е годы был отправлен в ссылку (по иронии судьбы, был наказан за сочинение оды «Вольность»), лишен возможности жить в Москве и в Санкт-Петербурге, и даже позднее его свобода передвижения была существенным образом ограничена. Вероятно, опыт жизни в изоляции от читающей публики привел к тому, что он стал сочинять во многих жанрах, несмотря на свою репутацию поэта.

Достоевский тоже находился в ссылке в 1850-е годы. Хотя она нанесла ужасный вред его здоровью, многие биографы считают, что именно она сделала из него писателя. Достоевский пережил ужас инсценированной смертной казни, и на этой почве у него в Сибири обострилась эпилепсия, однако из ссылки он вернулся с непоколебимой верой в моральную силу человека, а также с необыкновенным желанием заняться литературной работой. После своего возвращения он написал одно за другим такие произведения как «Записки из подполья», «Преступление и наказание», «Игрок», «Идиот». Подобный опыт заставлял многих русских писателей отвлечься от злободневных вопросов и обратиться к более абстрактным размышлениям по поводу человеческого существования.

В советские времена почти каждый достойный упоминания писатель был депортирован, сослан внутри России или был принужден к молчанию. Романист и драматург Михаил Булгаков, а также поэты Анна Ахматова и Осип Мандельштам — все они пережили либо периоды физического изгнания, либо были помещены режимом в своего рода «холодильную камеру». Они могли продолжать творческую работу (их произведения были напечатаны значительно позднее или выходили в самиздате) только в рамках определенных поддерживаемых стратегий, включая использование черного юмора, и делалось это для того, чтобы перехитрить цензоров и их кураторов из КГБ. Ахматова создала кружок «слушателей», которые запоминали ее стихотворения наизусть для того, чтобы их не надо было записывать.

Другие при первой возможности удалялись в физическом смысле. После своей депортации в 1974 году Солженицын направился в добровольное изгнание в Соединенных Штатах и поселился в удаленной части штата Вермонт, где редко принимал посетителей. Одиночество, самоанализ, размышления и поиски интеллектуального покоя стали наиболее важными стратегиями духовного выживания для этих писателей.

Разве нельзя предположить, что установленная самим собой внутренняя эмиграция может быть полезной даже в том случае, если вы не являетесь великим поэтом? До Трампа в Соединенных Штатах и Брексита в Соединенном Королевстве некоторое участие в политической и культурной жизни страны было — для большинства людей — приятной активностью, которая занимала немного времени и не посягала на ментальное благополучие. Сегодня повседневная жизнь представляет собой минное поле, усеянное стрессами, эмоциональными детонаторами, раздражающими элементами, а также цифровыми микроагрессиями в электронной почте, в социальных сетях и в новостях кабельных телеканалов, — все они постоянно грозят повысить ваше кровяное давление. Да, мы сталкиваемся с цифровой угрозой, потому что имеем дело со средством для организации безжалостного цикла поступающих новостей, но эта опасность носит еще и политический характер.

У человека, столкнувшегося с подобной атакой, возникает почти советское ощущение беспомощности и невозможности что-то изменить. В такой среде вполне разумно сделать вывод о том, что апатию, несомненно, следует защищать, и это можно считать своего рода политическим актом.

Недавно я присутствовала в одном лондонском книжном магазине на мероприятии, посвященном классическим русским писателям, и в ходе обсуждения один американец выступил против идеи о том, что внутренняя эмиграция является чем-то новым для его соотечественников. Если вы не могли выносить Буша или считали фальшивым Обаму, то вы таким образом уже в значительной мере использовали практику игнорирования новостных циклов и находили себе другие вещи для занятий, сказал он. Разочарование, по его мнению, не является уникальным явлением, характерным только для российской политической системы.

Возможно, так оно и есть. Но для многих людей по обе стороны Атлантики феномен тотального разочарования, приводящего к полному отрешению (это форма «добровольной эмиграции») является чем-то довольно новым. Так какое же решение предлагает русский «Эсквайр»?
Ваш собственный воображаемый Копенгаген. Похоже на одиночество и, возможно, все это иллюзия. Но вызывает полное умиротворение.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Оригинал публикации: A Refuge from Reality, à la RusseОпубликовано 11/02/2019 14:1791934
https://inosmi.ru/social/20190218/244584282.html