— Обе они после первой фазы демократической революции (в марте 1917 года в России и в 1789 году во Франции) скатились в диктатуру и террор, только во Франции на это ушло от трех до пяти лет, а в России — восемь месяцев. Другое отличие в том, что первые авторы революции 1789 года, Мирабо, Сийес и прочие, не представляли себе насильственного свержения режима, а Робеспьер и Сен-Жюст появились уже позднее. В России же к такому сценарию готовились многие, в первую очередь Ленин после казни его брата в 1887 году.
В мифологии левых зачастую существует противопоставление «доброго» Ленина и «злого» Сталина, который сбил с пути революцию. Это неверно. Еще в апрельских тезисах Ленин ясно дал понять, что готовится к гражданской войне с лозунгами вроде «Грабь награбленное». В течение 30 лет своего движения по радикальному пути Владимир Ульянов теоретизировал и готовил небывалый в истории тоталитаризм.
— В чем именно?
— Он является прототипом того, что Ханна Арендт (Hannah Arendt) называет «стремлением к тотальному доминированию». Речь шла не просто о монополии на политическую власть, как было с другими диктаторами в прошлом, а о переустройстве всего общества на основании марксистской доктрины и контроле над людьми в мельчайших деталях с помощью пропаганды невиданных ранее масштабов. Он взял в руки все экономические рычаги и методично ликвидировал частную собственность, которая противодействует политическому контролю.
Единственная партия охватила все государственные органы, подмяла под себя банки, заводы и земли. Она устроила концлагеря (предшественники ГУЛАГа), отменила уголовный кодекс, сформировала в 1917 году ЧК (он не был просто политической полицией, как царская «охранка», и не отдавал людей под суд, а бесконтрольно пытал и расстреливал их). Вся власть находилась в руках партии, которая могла действовать совершенно безнаказанно.
Мы не видели ничего подобного у Наполеона, Бисмарка, Франко или Пиночета. Все это послужило вдохновением для Муссолини и Гитлера, хотя тем потребовались годы, чтобы добиться сходного по масштабам террора. С 1923 по 1937 год число жертв в Италии измерялось десятками, тогда как в России речь шла о 10 миллионах.
— То есть, октябрь 1917 года не принес никаких положительных моментов в плане индустриализации, здравоохранения, образования?
— Честно говоря, я их не вижу. Не стоит переоценивать советские достижения в медицине (в 1991 году ожидаемая продолжительность жизни мужчин составляла 58 лет, что было меньше, чем даже во многих более бедных странах) или образовании, учитывая, что при царе была создана широкая сеть начальных школ. Большевики уничтожили или выдворили из страны многих представителей научной и художественной элиты. Поэтому российский вклад в этой области в ХХ веке (не считая ключевой для оружейного сектора физики) совершенно не соответствует потенциалу русского народа и его истории.
Это не говоря уже о том, что предстало взгляду после краха «светлого будущего» в 1991 году: пустые магазины, экологические катастрофы в Аральском море и Чернобыле, липовая статистика, с помощью которой местное руководство стремилось спасти свои должности. Именно крах неспособной поддерживать инфраструктуру экономики подтолкнул Горбачева к отчаянной попытке спасти систему с помощью перестройки.
— Что сегодня остается от Октябрьской революции?
— 75 лет советского режима оказали воздействие на менталитет россиян: люди привыкли подчиняться грубой силе. Чем могут гордиться россияне из достигнутого за тот период? Мало чем, если не считать участия в поражении Гитлера в мае 1945 года.
При этом с августа 1939 года по июнь 1941 года Сталин прекрасно ладил с нацистами. Подписанный летом 1939 года пакт Молотова-Риббентропа стал для Гитлера гарантией спокойствия на восточном фронте, что позволило ему напасть на Польшу, а затем способствовало поражению Франции.
В случае серьезного экономического кризиса риторика противопоставления «пролетариата» финансовым силам может вновь привлечь потерявшее ориентиры население.
В моем департаменте Ло и Гаронна в некоторых городах более половины населения живут на пособия, работают «по-черному» или же перебиваются временными заработками. Жандармов же становится все меньше и меньше. Когда влияние государства ослабевает, экстремисты набирают силу.
Частью этой тенденции является также сепаратизм, например, в Испании и на севере Италии. Если Каталония провозгласит независимость, разорвется звено в европейской цепи. Но много ли значат 7,5 миллиона каталонцев против 1,3 миллиарда китайцев? Сегодня стремление взять свою судьбу в собственные руки предполагает определенный критический вес.
Исламизм, то есть проект контроля над обществом и людьми под предлогом религии (в соответствии с доктриной «Братьев-мусульман» (запрещенная в России организация — прим. ред.) по их манифесту 1936 года), представляет собой четвертый тоталитаризм после большевизма, фашизма и нацизма. У него есть с ними немало общих черт вроде отрицания личных решений, однако обладает он и своими особенностями.
Исламизм, то есть проект контроля над обществом и людьми под предлогом религии (в соответствии с доктриной «Братьев-мусульман» (запрещенная в России организация — прим. ред.) по их манифесту 1936 года), представляет собой четвертый тоталитаризм после большевизма, фашизма и нацизма. У него есть с ними немало общих черт вроде отрицания личных решений, однако обладает он и своими особенностями.
Проект мирового господства привлекает молодежь из расшатанных глобализацией обществ нескончаемым разжиганием ненависти и обещанием нарциссической чистоты. При этом ряд политиков, в том числе, судя по всему, президент Франции, не осознают угрозу коммунитаризма и джихадизма. Мы любезничаем с Катаром и Саудовской Аравией, которые поддерживают агентов влияния этой доктрины. ХХ век ознаменовал изобретение тоталитаризма, и, если мы не будем осторожны, XXI век станет эпохой его преемников…
Оригинал публикации: Stéphane Courtois : La révolution d'Octobre 1917 a été un désastre historique
https://inosmi.ru/social/20171107/240701027.html