Ведущие страны Запада немало лет исходят из предположения, что решением политических конфликтов является демократия и что конечной целью внешней политики должна быть поддержка демократии в тех странах, которые ее еще не имели.
Западные страны и сегодня стоят на этой позиции, несмотря на события на Ближнем Востоке. Эту позицию можно понять. Демократии, как правило, не воюют друг с другом и не ведут гражданских войн внутри страны.
Там, где народ выбирает правительство, существует некий клапан безопасности, не допускающий политического перегрева, поскольку непопулярная власть уходит мирно.
Оглядываясь назад, можно сказать, что "холодная война" была противостоянием демократической и авторитарной системы. Демократия восторжествовала, она принесла народам бывших коммунистических стран свободу и права человека.
Лидеры западных стран часто произносят слова "демократия", "свобода", "права человека" на одном дыхании, подразумевая их триединство. Это — урок "холодной войны" и крушения советской империи.
Я считаю, что такой единый рецепт для всех полностью игнорирует исторические и культурные условия, а также то, что само существование демократии возможно только благодаря скрытым общественным институтам. Конечно, демократии сопутствует личная свобода и права человека, но это не одно единое явление, а три отдельных, которые не всегда совпадают.
Скажем, демократия в России появилась без прав человека, а в Англии, напротив, права человека существовали задолго до того, что мы теперь называем "демократией".
На Ближнем Востоке некоторые политические партии, как например "Братья-мусульмане" рассматривают демократию как возможность прийти к власти, подавить инакомыслие и навязать образ жизни, который большинство населения находит неприемлемым. В такой ситуации демократия — это не защита прав человека, а угроза для этих прав.
В 80-е годы я много общался с оппозиционерами, которые распространяли идеи прогресса. Это были настоящие общественники, которые подвергались преследованиям и арестам за деятельность, которую мы считаем вполне невинной. Они учили детей репрессированных, поддерживали музыкантов, писателей, ученых, которых не публиковали, они ввозили в страну библии и литературу.
Поскольку благотворительность была запрещена, а церковь принадлежала государству, всю эту работу приходилось делать подпольно. Я понял тогда, что тоталитарное государство держится не только тем, что отрицает демократические выборы и устанавливает однопартийную систему, но и тем, что оно уничтожает грань между цивилизованным обществом и государством. Все что происходило, контролировалось партией.
Мне стало ясно, что демократию должны обеспечивать общественные институты.
Во-первых, это независимый суд. По указанию партии суд с готовностью выносил обвинительный приговор. Отсутствие преступления не было препятствием, закон всегда можно было найти. Отказ судьи выполнять указание сверху означал бы его собственный арест и тюрьму. Верховенство права было полной фикцией, маской, которую носила партия.
Во-вторых, это право собственности. Жители коммунистических государств по закону ничем не владели. Их квартира была государственной, своей личной собственностью они не могли свободно распорядиться на свободном рынке, их зарплата или пенсия зависели от благонадежности и могли быть в любой момент потеряны.
Вся экономика была подпольной, ни один суд не мог разбирать договоренности между частными лицами. Например, в обмен на продукты учитель мог давать уроки, но если одна из сторон нарушала свои обязательства, то в суд ходить было бесполезно и даже опасно. Общество раздирали конфликты и подозрения. Компартию такое положение дел вполне устраивало, поскольку разъединение играло ей на руку.
В третьих, это свобода слова и мнений, даже таких, которые некоторым могут показаться оскорбительными.
В Англии это еще с 17 века считалось непременным условием политического общества. Это право записано Конституцию Америки, его поднимали на щит викторианские моралисты, его ревностно защищают в наши дни.
Мы уверены, что это — изначальный закон общества, к которому люди возвращаются, как только исчезает тирания.
Однако мой опыт жизни в коммунистических странах убедил меня в обратном. Изначальное состояние общества — быть как все, не выделяться, преследовать инакомыслящих.
Это относится не только к тоталитарным государствам или мусульманским теократиям, это справедливо и для демократического общества.
Гарантия инакомыслия идет "против шерсти", несет в себе риск, на который далеко не все готовы пойти.
Вы не просто подвергаете сомнению систему веры, вы угрожаете всему зданию, которое на ней построено.
Чем уязвимее ортодоксия, тем свирепее ее защищают.
Чем абсурднее система верования, тем сильнее за нее воюют.
Несогласные — это не просто те, кто думают иначе, это враги общества, а для правоверных — враги Бога.
Однако правительство без оппозиции - это система без коррекции неверных решений и ошибок.
Это мы и наблюдали в Советском Союзе.
Огромная махина без заднего хода, на полной скорости неслась к непробиваемой кирпичной стене.
http://www.bbc.co.uk/russian/blogs/2013/08/130812_blog_seva_novgorodtsev.shtml
.....................
В сущности уже первая попытка Ельцина осудить коммунизма оказалась юридически ничтожной
Нельзя осудить тоталитарную власть средствами и людьми этой власти
Это как Гитлера осуждать нацистскими судьями
А Россия ушла за годы прошедшие с 1991 года во многом только назад в прошлое... ;-(