Би-би-си: Давай поговорим о новых песнях, которые очевидно отражают нынешнее настроение. Я вспоминаю твое настроение годичной, двухгодичной давности. У тебя было ощущение, что Россия поднимается… Ощущение от новых песен скорее грустно-печальное.
Концерт в Санкт-Петербурге, 12 мая 2014 года.
Б.Г.: Я не стараюсь писать "веселые" или "печальные" песни. Песни пишутся сами, я просто их собираю вместе. И по поводу всего происходящего у меня нет ни оптимизма, ни пессимизма. Это есть так, как оно есть. И то, что я пою сейчас, то, что я не могу не петь – это моя реакция на то, что происходит сейчас. Оценивать я никак не берусь. Песня – это моя реакция на то, что происходит. Это может быть реакция на все, что угодно. Я чувствую так, и я не могу этого не петь.
Би-би-си: Эти песни - "Любовь во время войны", "Пришел пить воду", "Праздник урожая во Дворце Труда" и другие - действительно воспринимаются как реакция на тектонические сдвиги во внутренней и внешней политике, которые происходят в последнее время. Хотя сам ты говоришь, что они не про сегодня, а были написаны чуть ли не два года назад…
Б.Г.: Упаси меня Господь от соблазна "высказываться в песнях". В древности считалось, что писать песни на злобу дня – недостойное занятие, превращение священнодействия в рыночную забаву. Я тоже считаю, что песни – это великая тайна. И когда я начинаю писать, я обычно понятия не имею, чем она кончится. Меня ведет чувство правильности; появляется фраза или нота, и я чувствую, что это – та правда, которую я искал. Иногда это мучительно, мне не хочется этого писать, но внутри я знаю, что должно быть именно так. И в итоге получается, что песня передает что-то, что есть, но чего мы еще не видим.
Би-би-си: "Лошадь белая", "Архангельск", новые песни – от всего этого складывается ощущение тревожного предчувствия, а теперь уже в общем безнадежного и бессильного ужаса. По степени мрачности и философской глубины новые песни вызывают ассоциации с "Русским альбомом" и некоторыми песнями первой половины 90-х…
Б.Г.: Для меня новые песни тоже имеют много общего с "Русским альбомом". Видимо, потому что и те, и другие написались в момент изменения мира, в котором мы живем. Только я бы не назвал чувство, вдохновляющее их, "ужасом"; для меня это печаль – суровая мужская печаль, ясно выражаемая формулой "мне просто печально, что мы могли бы быть люди".
Но, с другой стороны, большинство всегда склоняется к культу силы и искусству, для понимания которого не требуется отягощать себя лишней культурой.
И рядом с этим большинством всегда есть настоящие, чистые и прекрасные люди, которые и спасают свою страну от гибели, часто - в условиях, приближенных к боевым. Так что мне есть, для кого петь.
"Я не за какую-то сторону – я за людей"
Би-би-си: В отличие от своих коллег ты избегаешь открыто комментировать политическую ситуацию…
Я не считаю, что я такая важная в мире фигура, что власти какой бы то ни было страны должны прислушиваться к моему голосу, поэтому и не высказываюсь.
Борис Гребенщиков
Б.Г.: Мне, честно говоря, зачастую просто неловко читать высказывания деятелей искусств на злободневные темы – они уверены, что раз они популярны, то могут сообщить народу истину в последней инстанции. А еще и песни к этому подмешивать... Людям вообще свойственно подражать тем, кого они считают авторитетами. Поэтому использовать авторитет популярных людей – дело беспроигрышное; вот только чем больше его используют, тем меньше его остается. Поэтому я и не собираюсь выражать никаких точек зрения. Мне важнее песнями настроить слушателя на такую правильную волну, что точка зрения у него вырабатывается естественно, сама по себе, и она соответствует культуре человечества за последние несколько тысяч лет. Мое дело – писать и петь песни. А комментировать ситуацию (и песни) я оставляю другим.
Я не считаю, что я такая важная в мире фигура, что власти какой бы то ни было страны должны прислушиваться к моему голосу, поэтому и не высказываюсь. Не люблю брехать попусту. При этом я сотрудничаю с организацией Amnesty International и время от времени подписываю письма в защиту несправедливо заключенных в тюрьму людей. И дважды мне приходили письма благодарности от людей, которые в результате деятельности Amnesty были освобождены. Читать такие письма – большая радость.
Би-би-си: Тем не менее, ты свою позицию, может быть, неявно, но высказывал раньше...
Б.Г.: Моя позиция не менялась в течение 50 лет. Все, что я делаю, делается в одном русле, и это русло никогда не менялось. А хорошая песня как зеркало, каждый находит в ней что-то созвучное себе. Мне приходилось видеть людей со всех политических сторон – справа, слева, откуда угодно, – которые подходили и говорили: "Спасибо за ваши песни. Это помогает нам делать то, что мы делаем". Значит, песни получились правильными. Как аптекарь, я не имею права отказывать людям в помощи.
Би-би-си: Ощущение от поездок по России, от глубинки – какое оно?
Б.Г.: Я не езжу в глубинку. Я провожу там большую часть своей жизни. Я иногда заезжаю в Петербург - или в Лондон, или в Нью-Йорк, или в Париж. Но, в основном, последние 25 лет я нахожусь в русской провинции. И мое ощущение от России прекрасное, потому что в ней не переводятся живые люди. А что касается маньяков, которые хотят войны любой ценой с кем бы то ни было, как бы то ни было, которые хотят убивать не таких, как они – их всегда хватает, но они обитают поближе к власти, в больших столицах. Их почему-то значительно меньше в маленьких городах. Сумасшедших везде хватает. Просто ход человеческой истории - доказательство того, что, по счастью, не они определяют ход жизни. И мои путешествия показывают, что большая часть этой прекрасной страны все же совершенно нормальна.
Би-би-си: И все-таки ощущение в последние месяцы складывается невероятно тяжелое. Сердце рвется на части, происходящее просто не укладывается в голове, и в какие-то минуты просто становится страшно. Какое-то предчувствие большой, непоправимой беды...
Б.Г.: Боюсь, что именно этого эффекта и добиваются подлинные устроители всего этого гиньоля (как бы их ни называть). Разжечь все возможные негативные чувства и загнать в безысходный мрак. Поэтому единственно возможная верная реакция – не поддаваться. Знаю по себе: тоже поначалу не мог не поддаться – и понял по результатам, что играю этим на руку тем, с кем не хочу иметь ничего общего. Я не за какую-то сторону – я за людей, их право на жизнь, мир и человеческое достоинство - и против нацизма, ненависти и агрессии между людьми, какими бы возвышенными словами это зло не прикрывалось.
http://m.bbc.co.uk/russian/society/2014/05/140515_kan_grebenshchikov_interview
