Как в бедной аграрной стране построить высокотехнологичную экономику

Рецепт сноровки по-корейски
Как в бедной аграрной стране построить высокотехнологичную экономику
19.05.2014, 00:00
Южной Корее удалось невозможное — за полвека превратиться из
страны третьего мира в одну из самых динамичных глобальных
экономик. Однако конкуренты из Китая наступают на пятки и не дают
стране расслабиться.

АЛЕКСАНДР ЗОТИН
Южная Корея — уникальная страна. Летящий на новом джипе по суперсовременным дорогам Сеула пожилой господин в молодости, скорее всего, радовался миске риса, как и абсолютное большинство его сверстников.
Мало какой стране удалось за два поколения превратить экономику из беднейшей в суперсовременную.
Большинство так и не выходят на траекторию устойчивого роста, некоторые застревают в ловушке средних доходов, а другие даже
утрачивают позиции.


Уроки Пака
В середине XX века Южная Корея была бедной аграрной страной. Когда к власти в 1961 году в результате военного переворота пришел генерал Пак Чжон Хи (президент в 1963-1979 годах), ВВП на душу населения составлял $1247 в год (в долларах 1990-го). Даже Филиппины были богаче — $1512, равно как и многие африканские страны (Мозамбик — $1337, Сомали — $1311).

Пак Чжон Хи должен был решить простой вопрос: как добиться экономического роста в условиях скудости природных ресурсов, бедности и малообразованности населения?
Единственно возможное решение — опора на дешевую рабочую силу и ставка на экспорт изделий легкой промышленности: одежды, тканей, мелких
бытовых изделий, игрушек. Это отрасли, где можно использовать неквалифицированную рабочую силу.

Экспортная же ориентация (доля экспорта в ВВП выросла с 3% в 1963 году до 33% в 1980-м и до 57% в 2012-м) объяснялась
бедностью населения и незначительностью внутреннего рынка. Отсутствие квалификации рабочих отчасти компенсировалось традиционно высокой для конфуцианской Азии трудовой культурой (рисовое земледелие невозможно без
сплоченного труда).
В 1960-1970-х годах дешевые и дисциплинированные рабочие были чуть ли не
единственным конкурентным преимуществом Кореи. Однако с ними особо не
церемонились. "Диктатура развития" подавляла их попытки улучшить положение,
специальный декрет правительства от 1971 года приравнял участие в
забастовках к государственному преступлению.
Зато правительство пестовало частные промышленные конгломераты-чеболи —
Samsung, Daewoo, Hyundai, Kia, Doosan и другие. В этом Корея ориентировалась
на успешный пример модернизации Японии (стартовала после революции Мэйдзи
в 1867 году), ведь структура чеболей во многом имитировала японские
промышленные конгломераты — дзайбацу. Интересно, что для обозначения
корейского понятия "чеболь" и его японского аналога (zaibatsu) используется один
и тот же китайский иероглиф.
Чеболям предоставлялись льготные банковские кредиты, госгарантии по
иностранным кредитам и дешевая рабочая сила. Но и требования были высоки:
критерием успеха считался выход на внешние рынки. Давалась и специальная
экспортная субсидия, размер которой менялся в зависимости от обстоятельств.
Государство всячески поощряло конкуренцию чеболей на внешних рынках: сумел
экспортировать продукции на столько-то долларов, получи за это еще столько-то
вон от правительства.
На тех же принципах строились и другие стимулы для чеболей — субсидии и
налоговые вычеты. Успешным экспортерам позволялось на льготных условиях
импортировать продукцию в Корею. Государство поощряло конкуренцию не
только на приоритетных внешних рынках, но и стимулировало борьбу чеболей за
внутренний рынок, оставляя его открытым для импорта. Модернизация
невозможна без конкуренции.
Невозможна она и в изоляции (как у соседей в Северной Корее с идеологией
чучхе). В 1965 году Корея заключила торговый договор с Японией, что
способствовало привлечению капитала и технологий. В обмен на поддержку
Америки во вьетнамской войне США открыли свой рынок для корейских товаров.

От игрушек к машинам
Полученную прибыль чеболи в основном направляли на инвестиции. Их доля в
ВВП стремительно выросла практически с нуля в 1960 году до 18% ВВП в 1970-м,
24% в 1980-м и превысила 30% в 1990-х (пик — 40% в 1990 году). Деньги не
проедались, а вкладывались в конкурентоспособное производство. Высокая доля
инвестиций в ВВП — особенность всех быстрорастущих экономик, позже такую
же картину, но в более гротескной форме (инвестиции свыше 50% ВВП)
продемонстрировал Китай.
Накопленный опыт и инвестиции позволили сделать следующий шаг: от легкой
промышленности и игрушек перейти к более высокотехнологичным отраслям. В
1970-х годах было выделено семь приоритетных направлений: машиностроение,
электроника, текстильная промышленность, черная металлургия, цветная
металлургия, нефтехимия, кораблестроение.
Пак регламентировал любую экономическую деятельность. Так, в 1972 году он
задумал создать автомобилестроение. Четыре компании — Kia, Hyundai Motors,
Asia Motors и ShinJu — получили привычные привилегии: льготное кредитование и
политическую поддержку. В ответ каждой фирме надо было довести к 1980 году
объем производства до 50 тыс. машин в год.
Частью комплекса мер по развитию автомобилестроения стал протекционизм.
Когда Пак решил, что Корея станет экспортером автомобилей, был введен тариф
на их импорт, сделавший ввоз иномарок невыгодным. В 1975 году был ограничен и
ввоз комплектующих. Но переход к собственному производству не означал начала
своих разработок. До конца 1980-х корейские модели были копиями иностранных
либо были сконструированы при техническом содействии иностранных
автогигантов.
Главным направлением работы автомобилестроителей был все тот же экспорт,
хотя внутренний рынок тоже появился (в 1980 году в Южной Корее было уже
249 тыс. легковых автомобилей, по одному на 153 чел.). Первые корейские
автомобили пошли на экспорт уже в 1976-м, но настоящего прорыва удалось
достичь в середине 1980-х, когда Hyundai вышла на американский рынок с
малолитражкой Excel (предшественница Accent).
Корейская экономика усложнялась постепенно. Текстильная промышленность
еще в 1980 году была лидирующей отраслью страны, но к 2004-му стала всего
лишь десятой. Машиностроение (кроме электроники) с восьмого места в 1980 году
к 2004-му переместилось на третье. Все шло эволюционным, а не
революционным путем, без "больших скачков". "Perspiration rather than inspiration" — скорее пот, чем вдохновение,— так суммировал суть азиатской модели роста
(квинтэссенцией которой является Корея) нобелевский лауреат по экономике Пол
Кругман. Упорный труд, экспорт, инвестиции вместо потребления, выход на
товары с высокой добавленной стоимостью, рост квалификации и опыта.


Диктатура с самоограничением
Кроме чисто экономических вещей Паку приходилось заниматься и деловой этикой.
Диктатор жестко контролировал экономическую деятельность в Корее. Но в отличие от классических деспотов третьего мира его целью была модернизация страны, а не личное обогащение.
Известный российский кореевед Андрей Ланьков в ответ на вопрос о роли коррупции в становлении корейского экономического чуда рассказывал следующий анекдот.

В 1980-е годы в Корее проводится конференция по вопросам
развития. Туда приезжает африканская делегация, и корейский министр
приглашает их к себе. Африканский министр спрашивает: "Как вы, господин Ким,
на вашу скромную зарплату построили такой особняк?" Ким говорит: "Откройте
окно. Видите мост?" — "Да".— "Десять процентов!" Через десять лет господин
Ким едет в Африку и оказывается в гостях у того самого министра, во дворце, как
в сказках "Тысячи и одной ночи".
Спрашивает: "Как вы построили такой дворец?"
Африканский министр: "Откройте окно. Видите мост?" Озадаченный корейский
министр: "Нет, не вижу никакого моста".
Африканский министр: "Именно. 100 процентов!"

Пак регулярно заставлял чеболи скидываться на партийные нужды, но почти все
деньги оставались в Корее. При этом ни он, ни его соратники не сколотили
громадных состояний. Жестко искоренялась и низовая коррупция. В 1975 году Пак
начал масштабную кампанию по борьбе с коррупцией: если в 1974-м под
следствием находился всего 331 чиновник, то в 1975-м — 21 919, а в 1976-м —
уже 51 468. Все это улучшало инвестиционный климат и заставляло госслужащих
держать себя в рамках.
По словам исследователей восточноазиатских экономик Хосе Кампоса и Хилтон
Рут, режим Пака был сочетанием диктатуры и сознательного самоограничения. Не
признавая клановости и политического покровительства, Пак жестко спрашивал с
подчиненных в соответствии со строгими меритократическими принципами.
Накануне каждого Нового года он заходил к каждому министру, чтобы обсудить
цели и стратегии, а год спустя проводил анализ их работы. Тот, кто не выполнил
хотя бы 80% намеченного, немедленно увольнялся. Чтобы исключить
возможность давления на себя со стороны бизнеса и не допускать
необъективности, Пак встречался только с большими группами деловых людей,
где бизнесмены выступали в качестве представителей отраслей, а не конкретных фирм.
Убить коррупцию окончательно ни Паку, ни его преемникам, некоторые из которых
сами оказывались под следствием за казнокрадство, не удалось. Но борьба
велась и ведется. Коррупционные расследования проводились в отношении трех
экс-президентов — генералов Ро Дэ У и Чон Ду Хвана, а также покончившего
жизнь самоубийством в 2009 году Но Му Хена, десятков министров, десятков
высших офицеров, председателя Верховного суда, спикера парламента, главы
полиции и мэра Сеула. Сейчас Корея занимает 46-е место из 177 в индексе
восприятия коррупции Transparency International, рядом с Польшей и Венгрией
(Россия на 127-м месте).

Плоды модернизации
По мере развития (с 1960-х годов ВВП на душу населения вырос почти в 20 раз)
вырос уровень образования населения и сформировался средний класс. Произошли
и политические изменения — "диктатура развития" стала демократией. Логика
следующего этапа стала иной — экспортная ориентация хоть и осталась
важной, сформировался внутренний рынок, а одним из условий его стабильности стал
высокий уровень жизни.
Дешевая рабсила перестала быть конкурентным преимуществом, залогом лидерства стала мощная промышленная и инновационная база.
Были и остановки. В условиях быстрого роста экономики к концу 1990-х
перекредитованные чеболи продолжали расширять и диверсифицировать бизнес.
Коэффициент обязательств к собственному капиталу компаний был слишком
высок: к 1997 году он достиг 396%. Это делало экономику все уязвимее для
внешних шоков. В 1997 году кризис доверия со стороны западных инвесторов
привел к приостановке финансирования корейских банков и компаний, а потом и к
банкротству некоторых из них: 11 из 30 крупнейших чеболей были разорены, а
правительству пришлось просить о помощи МВФ, причем ее размер на тот момент
был крупнейшим за всю историю фонда — $57 млрд.
Тогда Южная Корея пережила не только рецессию, но и перестройку, затронувшую
саму философию чеболей. Образцами для подражания стали Samsung и LG. Обе
компании провели резкое сокращение персонала и избавились от многих
подразделений. Также они увеличили инвестиции в R&D и сосредоточили усилия
на создании узнаваемых брендов.
Кризис 2008-2009 годов показал, что урок 90-х был выучен на отлично. К 2008-му
корейские компании и банки подошли в хорошей финансовой форме: коэффициент
корейские компании и банки подошли в хорошей финансовой форме: коэффициент
обязательства к собственному капиталу составлял у компаний менее 100%, доля
плохих долгов в банковском секторе была невелика — 0,6% (в 10 раз меньше, чем
в 1997-м).
В результате период глобальной рецессии страна умудрилась пройти
без потерь: в 2009-м ВВП вырос на 0,2% — существенное достижение, учитывая,
что другие развитые экономики показали отрицательную динамику.
Если на расчистку азиатского кризиса государству пришлось потратить 18% ВВП
(за счет погашения обязательств обанкротившихся банков и компаний, а также
выкупа "плохих" активов), то кризис 2008-го обошелся всего в 0,7% ВВП.
Снизившийся курс воны быстро восстановился, а промышленные гиганты
избежали соблазна массовых увольнений и не прогадали — глобальный спрос на
корейские товары уже к 2010 году перекрыл докризисные максимумы.

Начинка "сэндвича"
Нынешний успех не гарантирует удачи в будущем. Из ловушки средних доходов
(ВВП на душу в 2014-м составит по прогнозам МВФ около $26 тыс.; для
сравнения: в США — $55 тыс., в России — $14,6 тыс.) Корее еще предстоит
выбраться. Проблема в "эффекте сэндвича": Южная Корея зажата между
западными и японскими конкурентами в высокотехнологичных секторах с одной
стороны и китайцами в областях с меньшей добавленной стоимостью — с другой. Нефтехимия, электроника, судостроение, машиностроение, выплавка стали — все под китайской угрозой. Отсюда активные попытки развернуть собственные исследования и разработки — Корея сейчас находится на втором месте в мире по доле R&D в ВВП (3,74%).
Корейские фирмы понимают, что легкой жизни не будет. Например, растет
конкуренция в глобальной автоиндустрии — технологии производства
автомобилей становятся доступными все большему кругу стран и компаний. Из-за
этого автопроизводители вынуждены все больше полагаться на эмоциональную
привлекательность своей продукции. И пока корейским компаниям удается
быстро расти. Так, Kia еще в 2006 году сделала стратегическую ставку на дизайн,
пригласив из Германии экс-главу дизайнерских отделов Audi и VW Петера Шреера, и не прогадала: в кризисном 2009 году Kia увеличила продажи на 20,1%
по сравнению с 2008-м и достигла рекордной прибыли. Доля корейских
автопроизводителей на европейском рынке выросла в 2013 году до 5,2% против
3,1% в 2003-м.
Озабочены китайским наступлением и судостроители. В 2010-м Китай впервые
обогнал Корею по тоннажу построенных судов (доля мирового рынка в 2013 году — 36,8% против 34,8% у Кореи). Корейцы отвечают переходом на
высокотехнологичную продукцию. Многие коммерческие суда — контейнеровозы,
танкеры, сухогрузы — просты и дешевы в производстве. Корейцы оставляют все
простое китайцам, концентрируясь на сложных и дорогих судах: танкерах для
сжиженного природного газа (их производит компания DSME) и специальных
плавучих платформах.

"Корея 7-4-7"
Сейчас Корея ставит перед собой новые цели. Текущие задачи уже более
амбициозны, чем просто "догнать Японию".

Экс-президент Кореи Ли Мен Бак в 2010 году провозгласил программу "Корея
7-4-7": к 2020 году удерживать темпы роста экономики на уровне 7% в год (текущий
вялый рост мировой экономики пока не позволяет этого добиться, хотя прогноз роста ВВП на 2014 год сравнительно с другими развитыми странами неплохой — 3,9%), достичь $40 тыс. ВВП на душу населения и стать седьмой экономикой мира.

Новыми же приоритетами развития станут авиация, атомная и оборонная
промышленность.
Успехи уже есть. Например, в декабре 2009 года консорциум корейских фирм
заключил контракт на строительство атомных станций в ОАЭ, при этом
правительство поставило цель отказаться от зарубежных подрядов на поставку
комплектующих к станциям — все делать самостоятельно.
Цель по развитию авиапромышленности крайне амбициозна — даже Япония не
смогла пробиться в эту сложную нишу. Детище Samsung, Daewoo и Hyundai —
Korea Aerospace Industries совместно с канадской Bombardier разрабатывает
новый авиалайнер, его выход на рынок назначен на 2019-й. ВПК тоже
развивается. Южнокорейское вооружение покупают Турция, Индонезия,
Австралия, Япония и ОАЭ.
Высокотехнологичная корейская продукция отчасти плод труда и наших
инженеров и ученых. "Россия рассматривается Кореей как потенциальный
поставщик технологий и мозгов,— отмечает Ланьков.— В корейских фирмах
работает несколько тысяч российских и постсоветских инженеров, которые
составляют там, пожалуй, самую большую группу квалифицированных
иностранных специалистов".
Александр Зотин
http://www.kommersant.ru/doc/2463125