Какие законы являются "аморальными и несправедливыми"

Экс-глава компании ЮКОС Михаил Ходорковский заявил, что россияне имеют право не соблюдать ряд аморальных и несправедливых, по его выражению, законов, принятых в стране за последние годы.
К числу неправовых судебных решений Ходорковский относит приговоры украинскому режиссеру Олегу Сенцову, нацболу Олегу Миронову, а также вердикты по делу Pussy Riot и по делу Олега Навального.
Беспристрастность российской Фемиды, действительно, в ряде случаев может быть оспорена, во всяком случае, с точки зрения западной правовой традиции и опыта. Но

Как определить, какие законы являются "аморальными и несправедливыми", и как быть с принципом верховенства закона?

Ведущий "Пятого этажа" Михаил Смотряев беседует с юристом и политологом Владимиром Пастуховым.

Михаил Смотряев: У нас с вами, к сожалению, всего 15 минут сегодня, но я думаю, мы управимся. С одной стороны, заявление Михаила Ходорковского несколько странное, как мне представляется. С другой стороны, как я понимаю, хотя вам, конечно, это понятно лучше как специалисту, подобного рода коллизии в различных правовых системах время от времени встречаются. И не только в действующей армии, где солдаты, исполняющие заведомо преступные приказы, потом в случае поимки судятся, но и в гражданском праве тоже. Так ли?

Владимир Пастухов: Безусловно.
М.С.: В таком случае, остается только разобраться по поводу аморальных и несправедливых законов. Наверное, сложно спорить с тем, что российское правосудие сейчас находится в форме, далекой от идеальной. С другой стороны, сам по себе принцип верховенства закона, как мне представляется, разделяет эти две части: сначала изготовление законов, потом их исполнение. Что вы приняли в качестве закона, будьте любезны, выполняйте. Так?

В.П.: Во-первых, принцип верховенства закона относится именно к законам, а не к законоподобным нормативным конструкциям.
Делая шаг назад, я хочу сказать, что в этой ситуации заявление Михаила Борисовича в общем и целом мне достаточно близко, может быть, ближе, чем другие его заявления. Единственный вопрос, который у меня есть, что оно является неполным.
По сути своей, Ходорковский сказал довольно самоочевидную и тривиальную вещь о том, что в конституционном государстве неконституционные законы исполняться не должны. Если бы я был на месте Ходорковского, я бы сказал это еще жестче, что у граждан конституционного государства есть обязанность не исполнять неконституционные законы.
Проблема в том, что Россия никогда не была конституционным государством и таковым не является. В этой ситуации механизм признания того, какой закон является конституционным, а какой нет, сегодня заблокирован, а Конституционный суд своей роли, очевидно, не исполняет.
Дальше возникает ситуация, которая в более явном виде предусмотрена американской конституцией, которая в своей преамбуле предусматривает право народа на восстание в случае узурпации власти.
Собственно, тезис Ходорковского – это только конкретизация тезиса о праве народа на восстание. Но тогда нужно договорить следующее: тот, кто исполняет свою конституционную обязанность не исполнять неконституционного закона в неконституционном государстве должен быть готов к тому, что это неконституционное государство примет к нему меры репрессивного воздействия в соответствии с действующими неправовыми законами, в соответствии с которыми он будет репрессирован и считаться политическим заключенным.
Таким образом, очевидно: этот призыв – это путь для немногих, кто готов осознать последствия для себя своих действий.
М.С.: Но речь идет о призыве к свержению действующего строя. Насколько я представляю, в законодательстве самых разных стран ответственность за подобного рода деяния прописана достаточно четко.

В.П.: Речь идет о дословном толковании положений действующей конституции, в которых сказано, что исполняться должны только те законы, которые основаны на принципах, на которых построена сама конституция.
Если какие-то законы приняты не в соответствии с этим принципом, они являются ничтожными сами по себе, а не в результате признания их кем бы то ни было неконституционными. Если механизм признания этих законов неконституционными по каким-то причинам не срабатывает, это не значит, что такое общество лишено права на нормальное развитие и строительство правового государства.
Любую ситуацию можно довести до абсурда. Скажем, если в России будут приняты законы, аналогичные законам ИГИЛа, и в соответствии с этими законами лиц, которые высказывают точку зрения, не соответствующую, например, точке зрения Первого канала, надо будет публично на лобном месте казнить отсечением головы? Означает ли это, что в этом случае мы будем говорить о необходимости соблюдения верховенства закона и добровольно составлять списки тех, кому будет отсекаться голова?
Здесь различие количественное, но не качественное. Если государство выходит само за рамки конституционного поля, оно ставит себя вне конституционного режима. Это совершенно сложная ситуация, и рано или поздно кто-то должен был сказать эту правду. Государство вывело своими действиями за последние несколько лет себя за пределы конституционного поля. Таким образом, оно само провоцирует такого рода высказывания.
М.С.: Пока речь идет только о высказываниях, в которых не содержится призывов немедленно браться за оружие и штурмовать Кремль.

В.П.: В его высказывании речь идет о моральном праве не исполнять те законы, которые не соответствуют конституции. Мог он и должен ли был это говорить?
Меня, кстати, поразило то, что реакция на высказывание Ходорковского (а я только сегодня утром как-то с опозданием прочитал на "Эхе Москвы" его блог) прозвучала из среды его либерально-демократических сторонников, якобы конституционалистов, в большей степени, чем со стороны его оппонентов среди власти.
Проблема состоит в том, что мы настолько уже ментально сориентированы на то, чтобы говорить то, что хотят от нас услышать, что когда кто-то произносит очевидную, но, все-таки, не политкорректную вещь, то это вызывает у нас шок. Вещь очевидная. Есть истина, которую трудно отрицать.
Первое: в России власть можно считать узурпированной, поскольку в России не действуют механизмы нормальной демократической смены власти: не действуют выборы, не действуют политические свободы, без которых выборы могут считаться настоящими.
Второе: в этой ситуации такой правовой режим не может считаться конституционным. Этот правовой режим издает законы, которые не соответствуют стандартам справедливости – это в первую очередь. Такие законы попадают в четкую категорию нормативных актов, где есть разрыв между буквой и духом закона.
В этой ситуации возникает неразрешимая дилемма, которая, как правило, разрешается путем устранения узурпации власти и наведения конституционного порядка.

М.С.: Как раз в этом месте делается интересно, тем более, если принять во внимание старинную российскую традицию "жить не по закону, а по правде". В этой связи у меня вопрос. Вы не использовали сегодня в нашем разговоре большого количества заумных терминов, которые понятны юристам, но не очень понятны простым гражданам. Но те самые простые граждане должны руководствоваться чутьем, если хотите, и понимать, не зная всех юридических тонкостей, нутром чувствовать, какие законы являются не попадающими под действие конституции, противоречащими здравому смыслу, противоречащими основным правам человека. Можно ли доверить подобного рода решение простым гражданам, в массе своей юридически необразованным?
В.П.: В нормальной ситуации, безусловно, да, нельзя это доверять. В нормальной ситуации действует регулярное государство, в котором заложены механизмы самосохранения и сохранения конституционного порядка.

М.С.: Но мы с вами говорим не о нормальной ситуации, говорим о России с многолетней традицией жизни "по правде".

В.П.: Я бы взял шире. Речь идет не только о России, речь идет обо всем мире.
В той степени, в которой я осведомлен, до сих пор никаких других способов, кроме решения ситуации в критический момент через революционное правосознание, никто не придумал.
Вы меня спросите, нравится ли мне это? – безусловно, нет. Вы меня спросите, означает ли это, что не будет эксцессов, сопоставимых с эксцессами, которые сегодня демонстрируют власти? Я вам скажу - безусловно, нет.
Но если мы уже попали в эту колею, то только в мечтах мы можем думать о том, что существует какой-то способ – "прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете" - и бесплатно нас из этой колеи вытащит. Нет, за все придется заплатить.

М.С.: А буддистско-махатмическая концепция по поводу непротивления злу насилием, массового мирного протеста…

В.П.: Этой концепции есть замечательный аналог закона Паркинсона: вещи, предоставленные сами по себе, имеют тенденцию развиваться "от плохого к худшему".
М.С.: Получается так, что, с одной стороны, Михаил Ходорковский…

В.П.: Непротивление злу насилием – это есть Северная Корея. Мы находимся на развилке, где надо либо честно сказать, что Россия… Мы же все понимаем, что происходит.
Возьмем проблему несколько шире. То, что мы по наивности своей в последние полтора года считали тактикой, на поверку оказалось стратегией. То есть мы все считали, что санкции – это такой умный тактический ход, а оказалось, что все эти санкции, антиконституционные законы, "бешеный принтер" - это и есть стратегия.
Эта стратегия называется "возвращение России в состояние СССР", замораживание в этом состоянии, изоляция ее от всего окружающего человечества и опора на ядерные ракеты и попытка просуществовать в таком изолированном, "закукленном" виде бесконечно долгое время.
У нас есть реальный выбор. Если эта линия наберет инерцию, я вас уверяю, никаких серьезных оснований полагать, что она не окажется успешной, не существует.

М.С.: Действительно, северокорейский режим служит тому хорошим доказательством. Последнее, на что хотелось обратить внимание, - вы говорите: "Мы все понимаем…".
У меня возникает такое ощущение: сейчас, положим, статистика другая, но страна, четыре пятых населения, если не больше, которые полтора года назад аплодировали и кричали: "Крым наш!", - понимают ли они?


В.П.: Мы с вами здесь в прекрасном городе на Темзе, где я освежил свои чувства посещением спектакля "1984 год" буквально несколько недель назад. Естественно, в ситуации, когда работает пропагандистская машина, всегда есть программируемые люди и есть акрогены, которые все понимают.
В России коллективный акроген, который правит сегодня Россией, все прекрасно понимает.

М.С.: Будем надеяться, что ему поставляется свежая достоверная информация, которая, скажем так, не замутняет его понимания. Прогноз, как всегда, по итогам нашей с вами беседы неутешительный, но, к сожалению, весьма реалистичный.

http://www.bbc.com/russian/russia/2015/08/150827_5floor_morality_of_law